Научно-просветительский Центр изучения русского языка и литературы имени А.П. Чехова

Таганрогские Чеховские чтения – заметное явление в русской филологической Чеховиане. Пятидесятилетие существования, совпавшее с полуторавековым юбилеем А.П. Чехова, – свидетельство их теоретической состоятельности и практической результативности.

Среди множества замечательных ученых, стоявших на Дону у истоков исследования творчества А.П.Чехова, особое место принадлежит Л.П.Громову и М.К.Милых. Они организовали и регулярно проводили научные конференции, которые в 1960 г., в год столетия со дня рождения писателя, получили название Чеховских чтений. Своим научным авторитетом и творческой деятельностью они определили университетскую основательность и широкую гуманитарную направленность новой творческой организации, созданной при Таганрогском педагогическом институте. Чеховские чтения стали центром притяжения для тех, кто изучал творчество А.П.Чехова, кому был интересен его художественный мир, кого завораживал его язык.

В организации и проведении Чеховских чтений в Таганроге велика роль В.Д.Седегова. Его работа в музее, а затем в пединституте способствовала усилению всеобщего интереса ко всему чеховскому: к домику, где родился будущий писатель, к гимназии, где он учился, к лавке, где торговал его отец, к театру, где бывал будущий драматург, к благоухающим донским степям и вишневым садам. Картины, изображенные писателем, как будто оживали на его родине, наполняясь конкретным, узнаваемым содержанием. Становилось ближе, понятнее, зримее то, о чем пишет писатель, что ему дорого, что стремится он завещать потомкам.

Общение с родиной А.П.Чехова, с людьми, которые посвятили себя изучению его наследия, стремясь понять глубину авторской мысли, сохранить её от тлена и забвения, становилось для участников Чтений источником духовной энергии, творческим зарядом на долгие годы.

Образцом был и язык основателей Чеховских чтений, прекрасный, чистый русский язык, вполне соответствующий известному требованию самого писателя: «язык должен быть прост и изящен».

Родоначальники нового творческого объединения Л.П.Громов, М.К.Милых, В.Д.Седегов хорошо знали цену жизни. Опаленные войной, через все смуты времени пронесли они верность родной земле, родной литературе и языку, своим трудом укрепляя веру в чеховские идеалы. Это люди высокой творческой пробы, самоотверженности и самоотдачи, настоящие интеллигенты, люди поистине чеховского склада.

Всех участников Чеховских чтений объединяло понимание того, что основной дисциплиной, изучающей творчество писателя, его художественное мастерство, является литературоведение. Главой Чеховских чтений стал литературовед Л.П.Громов, а его помощником – также литературовед В.Д.Седегов. Ясно было и то, что литература – искусство слова. Его созидательно-изобразительная сила заложена в языке и без внимания к нему невозможно основательное изучение концептуальной стороны текстов писателя. Лингвистическую секцию Чтений возглавила языковед профессор М.К.Милых.

Первые годы работы Чеховских чтений совпали с временем бурных дискуссий в филологии, которые велись долго и продолжаются до сих пор. С одной стороны, было понятно, что только в единстве лингвистических и литературоведческих исследований – будущее в развитии филологии. С другой – сохранялась тенденция к разобщенности литературоведения и лингвистики, что отмечалось как негативный момент в изучении творчества писателя (В.П.Григорьев, «Поэтика слова», М., 1979).

Лингвистика постепенно, шаг за шагом в своих лучших исследованиях утверждала право на собственный подход в изучении текстов, который заключался в абсолютной опоре анализа произведения на особенности языка – слова, формы, синтаксического построения. Лингвистика и литературоведение становятся естественно взаимодействующими аспектами филологии в изучении творческого наследия А.П.Чехова.

Под руководством литературоведа профессора Л.П.Громова и лингвиста профессора М.К.Милых, широко мыслящих, масштабных личностей, талантливых филологов, разрешались споры и рождалась истина. На первых порах становления нового творческого направления проводились совместные заседания и публиковались общие сборники; позже, по мере расширения секций, пленарные заседания проводились совместно, а рабочие – раздельно. Сборники материалов Чтений стали также выходить раздельно.

Разглядывая фотографии прошлых лет, где мы – все вместе, с удовлетворением и гордостью отмечаешь: «Нас было много…». Мы чувствовали себя одной большой семьей: Москва, Мурманск, Курган, Глазов, Бийск, Нижний Тагил, Харьков, Одесса, Иркутск, Ташкент, Краснодар, Ростов, Ставрополь, Свердловск…

Участниками и гостями Чтений в разные годы были известные ученые: А.П.Чудаков, Н.А.Кожевникова, А.Л.Факторович, Т.Г.Хазагеров, А.А.Брагина, К.Э.Штайн, Э.М.Береговская, Ю.А.Гвоздарев, Н.А.Николина, Е.В.Джанджакова, Л.Г.Бабенко и мн. др.

Нас было много, и нам было трудно: приходилось доказывать право на собственную методологию в анализе творчества писателя. Приходилось оправдываться и перед литературоведами, ревниво охранявшими свою зону исследования, запретную, как им казалось, для представителей других специальностей, и перед языковедами-грамматистами, признававшими научной лишь структуралистскую модель описания языка.

Утверждение в гуманитарных знаниях в 80-е годы прошлого столетия антропоцентрической парадигмы, основывающейся на внимании к языковой личности, доказательно и безоговорочно подтвердило научный статус языковедения, в центре внимания которого оказалась языковая личность с её индивидуальной формой самовыражения. Быть в струе нового научного направления стало под силу только тем ученым, которые обладали глубокими знаниями системы языка, чтобы судить о его художественно-изобразительных и прагматических особенностях в том или ином дискурсе. Постепенно, но верно всё возвращалось на круги своя, к тем временам, когда языку писателя посвящали свои книги выдающиеся лингвисты, создавшие науку о системе языка, такие, как Д.Н.Овсянико-Куликовский, А.А.Потебня, В.В.Виноградов. Им, энциклопедически образованным ученым, создавшим науку о языке, и в свое время было под силу реализовать ставшее общеизвестным в наши дни положение: «За каждым текстом стоит языковая личность, владеющая системой языка».

Участникам Чеховских чтений посчастливилось знать такого ученого: им была М.К.Милых, её работы были образцами языкового подхода к анализу художественного произведения. Многие участники конференций были её студентами, аспирантами, которых она давно обратила в «языковедческую веру», дающую понимание того, что без языка нет и литературы. Мария Карповна заражала творческой увлеченностью, вдохновляя многих своих учеников и коллег на покорение трудностей в изучении языка писателя.

Когда автор этих строк, бывшая студентка Ростовского университета, после работы в Сибири и на Дальнем Востоке вернулась в родные края и навестила Марию Карповну, то получила от нее в подарок сборник статей и материалов по творчеству А.П. Чехова. Редактором его был В.Д.Седегов, среди авторов-литературоведов единственным лингвистом была М.К.Милых. Мария Карповна любила делать такие вдохновляющие подарки.

Число лингвистов, занимающихся языком Чехова, быстро росло. К университетскому ядру присоединялись преподаватели-выпускники Таганрогского пединститута и других вузов.

Участие в Чтениях, знакомство с работами литературоведов показывало, что язык А.П.Чехова изучен меньше, чем другие стороны его творчества. Поэтому каждая лингвистическая работа становилась предметом пристального внимания и обсуждения.

Первые лингвистические работы отражали индивидуальные интересы исследователей и касались самых разных сторон языкового мастерства писателя. Так, в сборнике ТГПИ «А.П.Чехов – великий художник слова» (1960 г.), в сборниках Литературного музея (1960г., 1964г.) были опубликованы интересные работы Н.П.Бадаевой, К.С.Горбачевича, В.А.Магина, Л.Н.Саркисовой, Г.В.Валимовой, Н.С.Антошина, И.В.Суровой, А.Н.Карпова, А.П.Чудакова, М.К.Милых. При несомненной содержательности каждой из них, они производили впечатление «собранья пестрых глав»: в них не было объединяющего начала. В то время, в начале пути, такая пестрота была неизбежной и обещала стать многообразием аспектов в изучении языка писателя. А Чеховские чтения становились испытательным полем для таких исследователей, как М.К.Милых, Л.Г.Барлас, А.П.Чудаков, Е.А.Покровская, Н.Н.Маевский, З.В.Валюсинская, Л.В.Баскакова и многие другие.

Но все это будет потом, а тогда, в начале пути, проф. М.К.Милых как руководителю лингвистической секции хотелось добиться творческого сплочения языковедов и планомерной организации их работы. Это давалось с трудом, что объяснялось как сложностью самого процесса организации нового дела, так и неопределенностью места, которое занимало в лингвистике того времени направление, изучающее язык писателя.

Одной из первых и заметных работ лингвистов стал цикл статей об «Острове Сахалине». В сборнике Чеховских чтений 1972 г. (издательство Ростовского университета, 1974) статьи этого цикла составили основную часть раздела «Язык и стиль А.П.Чехова», куда входили статьи М.К.Милых, Н.Н.Маевского, Г.Ф.Татарниковой, Е.Я.Кедровой, В.П.Трофименко, Н.П.Бадаевой.

Общий тон циклу задавала статья М.К.Милых «Своеобразие стиля «Острова Сахалина» А.П.Чехова». В примечаниях к тексту статьи М.К.Милых отмечала работу литературоведа М.Л.Семановой, посвященную этому же произведению. Состоялось важное и показательное сотрудничество языковедов школы профессора М.К.Милых и литературоведов, к которому стремились все исследователи, разделяющие мысль академика В.В.Виноградова о единстве научного поиска: «Хорошо, когда литературовед и лингвист помогают друг другу, углубляя понимание художественного произведения (к такому взаимодействию призывали К.Фосслер и Л.Шпитцер; оно осуществлялось иногда в трудах таких наших филологов, как Б.В.Томашевский, Ю.Н.Тынянов, В.М.Жирмунский и др.), но очень плохо, когда они лишь формально поддерживают один другого, скользя по поверхности словесного текста» (О языке художественного текста. М., 1959).

Подчеркивая особенности языка произведения «Остров Сахалин», проф. М.К.Милых обратила внимание на то, что путевыми записками писатель назвал капитальный труд, посвященный сложной общественно-политической теме. Своеобразие языка этого произведения, совершенно особенного в русской литературе, заключалось в гармоничном сочетании стилистических приемов научной, публицистической и художественной литературы. В статье отмечалось рождение нового жанра, представляющего не случайную размытость различных стилевых черт, а вполне намеренное соединение внешне разнородных элементов в новое законченное целое. Его организующим и объединяющим началом становится автор-рассказчик (он строит повествование на основе личных наблюдений, о которых сообщает читателю; его точкой зрения освещается все изображаемое; его заметным голосом даются оценки – диагноз ученого и впечатления художника). М.К.Милых сделала важный вывод о том, что принципиально новое жанровое качество повествования повысило стилевую и смысловую нагрузку каждого слова, каждой фразы, каждого коммуникативного компонента текста, в том числе пейзажа и климата. Прагматический эффект текста был отмечен и самим автором произведения в известном письме А.С.Суворину 18 мая 1891 г.: «Я создал такую картину климата, что при чтении становится холодно».

Статьи других чеховедов, анализирующих стиль повести «Остров Сахалин», развивали основные положения, сформулированные проф. М.К.Милых. В совокупности с работами литературоведов (Семановой, Михельсона и др.) они давали обстоятельный, многосторонний анализ этого уникального чеховского произведения, интересного для современной филологии, исторической поэтики, истории русского литературного языка. Значимость этого труда для русской культуры сравнима с «Письмами русского путешественника» Н.М.Карамзина или с широко известным в наши дни произведением В.Овчинникова «Ветка сакуры».

В последнее время все чаще говорят о синтезе гуманитарных и естественно-научных знаний под знаком новой науки – синергетики. Чеховский «Остров Сахалин» является провидческим образцом такого синтеза.

Важной датой в летописи Чеховских чтений был 1972 г.: он стал годом подведения итогов, заметных успехов и, главное, больших надежд, которые М.К.Милых связывала с переходом Чтений под эгиду Северо-Кавказского научного центра.

В предисловии к сборнику материалов 7-х Чеховских чтений (изд-во Ростовского университета, 1974) отмечалось, что Северо-Кавказский научный центр организационно объединил научных сотрудников Ростовского государственного университета и Таганрогского пединститута, что уже сложились две проблемные группы по изучению литературного и эпистолярного наследия Чехова в литературоведческом и языковедческом плане. Ставилась задача воспитания нового поколения чеховедов, высказывалось пожелание сделать традицией привлечение студентов к Чеховским чтениям.

Программой дальнейшего изучения языка А.П.Чехова стал доклад, а затем статья Л.П.Вагановой «Вопросы изучения языка А.П.Чехова» (Чеховские чтения. Таганрог, 1972. Изд-во Ростовского университета. 1974).В общем виде изучение языка писателя сводилось здесь к исследованию двух его аспектов: 1) слово писателя и 2) его синтаксис. Иначе говоря, автор статьи нацеливал на необходимость выявления своеобразия лексики писателя и характерных черт строя его речи, основываясь на том, что слово – общепризнанный первоэлемент литературы, строительный материал художественного произведения, а синтаксис – «душа» языка.

В последнее время лингвистика все чаще обращается к слову в художественном тексте, в некоторых работах появляются разделы, посвященные, например, ключевым словам (Николина Н.А. Филологический анализ текста. М., 2003). Понятийная емкость слова, в том числе и индивидуальная, способствует развитию лингвистической концептологии.

А в то время такой подход не всегда находил понимание. «Лингвистика текста не интересуется так называемыми малыми единицами текста (словами)» – это замечание профессора Будагова, высказанное участницей конференции московским языковедом А.А.Брагиной, прозвучало для нас тогда как поддержка вполне своевременная.

Внимание к слову отличало и работы московского языковеда Н.А.Кожевниковой, также участницы Чеховских чтений. В книге «Словоупотребление в русской поэзии начала XX века» (М., 1986) ею описан языковой материал, начиная с мельчайших единиц текста, слов и тропов, и кончая анализом крупных словесных объединений – стихотворения, цикла стихотворений, сборника. Таганрогским чеховедам отрадно было увидеть в книге В.П.Григорьева «Поэтика слова» в ряду имен исследователей, принимавших участие в дискуссии о слове в художественной речи (Топоров, Кожинов, Чичерин, Смирнов и др.), имя нашего бывшего студента А.А.Звозникова. В.П.Григорьев, авторитетный исследователь, одобрительно отнесся к взглядам молодого ученого на обсуждаемый вопрос, что стало оценкой и работы преподавателей Таганрогского пединститута, воспитывающих новое поколение исследователей.

Безусловный энциклопедизм А.П.Чехова проявляется, прежде всего, в глубоком знании родного языка, в широком и разнообразном использовании его выразительных возможностей, в чувстве родного слова и заложенной в слове исторической памяти. При этом некоторые приемы работы со словом у Чехова кажутся не только реализацией пушкинских требований к языку («точность и краткость – вот первые достоинства прозы»), но и требований карамзинских: употреблять слова в новых значениях и сочетаниях; «слушать вокруг себя разговоры».

Обилие новых значений у чеховского слова «серый» или необычное сочетание «человек в футляре», вошедшее в словари современного русского литературного языка, или сложное слово «небесно-чугунно-немецкое», или письма из Таганрога, похожие больше на записи живой разговорной речи, собранные как речевые характеристики будущих персонажей, являются реализацией в творчестве советов Н.М.Карамзина молодым авторам: «выдумывать, сочинять выражения; угадывать лучший выбор слов, давать старым некоторый новый смысл, предлагать их в новой связи».

Наблюдения над словом Чехова велись по разным направлениям, но объединялись общей целью: установить своеобразие чеховского слова, показать, как оно работает в тексте писателя и каковы источники его словесного материала.

Общеизвестно богатство словаря писателя. Оно было отмечено и современниками А.П.Чехова, и его собратьями по перу, исследователями и критиками более позднего периода времени, в том числе такими авторитетными, как Бунин, Чуковский и др.

Участники Чеховских чтений успешно развивали основные аспекты чеховедения. В статье «Чехов глазами зооморфиста» Л.Ф.Миронюк особое место в системе чеховских изобразительно-выразительных средств отвел анималистическому фонду и показал необычайное богатство чеховского бестиария и его полифункциональность. Чеховед-лингвист первым отметил, что Чехов раньше Метерлинка увидел своих «странных синих птиц по дороге» (причем у Чехова синие птицы – выразительная реалистическая деталь, примета родной природы, что придает этой детали особую значимость). Л.Ф.Миронюк подчеркнул и неслучайный характер эмблемы чеховского театра (чайка).

О полифункциональности слова в тексте писателя и многоаспектности его изучения свидетельствуют сами названия статей авторов: «Лексические средства создания портрета» И.А.Быковой, «Лексическое наполнение синтаксических конструкций в произведениях А.П.Чехова как средство проникновения автора в мир персонажей» Г.Д.Фигуровской, «Эстетическая характеристика антропонимов в рассказах А.П.Чехова» В.В.Громовой, «Лексические средства выражения художественной идеи в рассказе А.П.Чехова «Тоска»» Е.Б.Гришаниной, «Вторичная номинация как средство художественной характеристики образа» Н.П.Чмыховой, «О тропах в прозе А.П.Чехова» Н.А.Кожевниковой, «Лексические средства, обозначающие чувства персонажей в рассказах А.П.Чехова 900-х годов» Л.Г.Бабенко и Н.А.Купиной и многие другие.

Пристальное внимание было уделено именам собственным у Чехова. Рассматривалось их соответствие художественно-изобразительным принципам писателя, подчеркивалась их роль в создании специфики национального характера (Иванов, дядя Ваня, Иван Дмитрич Громов и др. чеховские Иваны).

Была выявлена способность чеховского слова становиться национальным словообразом, ключевым словом творчества писателя и всей национальной литературы (например, статья А.К.Вагановой «Степь как национальный словообраз»).

Решая теоретические проблемы языка писателя и художественной речи вообще, наши авторы не забывали о практической направленности своей работы: стремились показать, как научиться и как научить читать Чехова, писали о трудностях выявления стилистического эффекта антономасии и о необходимости создания антропонимического словаря. Л.ПВаганова предлагала использовать и в школе, и в вузе стилистический эксперимент при изучении произведений А.П.Чехова и как средство внимательного чтения и постижения авторского замысла, и как средство воспитания тех самых «талантливых читателей», которые так же нужны литературе, как и «талантливые писатели». В последние годы проблема воспитания читателей стала особенно острой и необходимость подобной работы возросла.

Лингвистами было начато изучение чеховского интертекста (Л.В.Баскакова, Г.Ф.Татарникова, Л.П.Ваганова и др.): от чужого слова и цитат в тексте А.П.Чехова шли к теории интертекстуальности, шли в ногу со временем, а иногда и опережая его, чему способствовало богатство языка великого писателя и трепетное отношение к его слову.

Участники Чеховских чтений не замыкались только на слове, которое во всей полноте своих значений живет в тексте. Именно синтаксическая структура и семантика раскрывают процесс формирования творческой мысли художника слова, и их изучение содействует раскрытию художественных замыслов писателя (статьи Л.П.Вагановой, Т.В.Лыковой, А.В.Ваганова и др.).

Работы участников Чтений были направлены на выявление своеобразия чеховского синтаксиса (З.В.Валюсинская, Л.П.Ваганова, Л.Д.Мухина, Г.Ф.Рахимкулова, Т.В.Лыкова и др.). И если литературоведы утверждали, что в произведениях писателя «восприятие течет сплошным потоком», то языковеды стремились показать, какими языковыми средствами это достигается.

Внимание к языку писателя, к его слову и структуре речи давало возможность глубже и точнее воспринимать замысел писателя, слышать музыку художественной речи, понимая при этом, что «музыку речи нельзя сводить только к фонетике» (Р.А.Будагов), что она создается всем строем речи. И лингвисты-чеховеды интересовались ритмомелодической организацией чеховского повествования, фоносемантикой (Л.Н.Санжаров).

Много неожиданностей принесло обращение к синтаксису А.П.Чехова: оказалось, что общеизвестные чеховские краткость и простота вовсе не сводятся к использованию писателем только или преимущественно коротких и простых предложений; простота – сложная лингвоэстетическая категория. И М.К.Милых любила говорить о сложной чеховской простоте. Исследования синтаксистов и были направлены на выявление этой особенности языка произведений писателя, когда «явления действительности получили исчерпывающую характеристику, а в искусстве рождалось реалистическое объемное концентрированное письмо, с прозрачной сложнейшей и прекрасной структурой» (А.П.Кузичева). Исследователи находили сложную простоту языка Чехова в различных грамматических построениях (в простых и сложных предложениях) и обстоятельно показывали, за счет чего и как создается ощущение компактности многокомпонентных синтаксических конструкций и смысловая глубина простых (Н.П.Бадаева, М.И.Корная, Г.Ф.Рахимкулова, Л.Д.Мухина, И.А.Быкова, Г.Ф.Калашникова, С.А.Подболотова и многие другие).

Объектом исследования были и такие аспекты, как внутренняя организация текста, и такие его категории, как персональность и авторизация, авторская модальность, образ автора, образ рассказчика (Л.Г.Варлас, В.В.Химик, Л.В.Баскакова, Т.В.Лыкова и др.). Рассматривались также письма и записные книжки А.П.Чехова (В.Е.Захарова, Е.А.Покровская, Л.С.Ширина, Т.Г.Хазагеров, Л.Л.Дроботова, Т.В.Лыкова, Г.Г.Инфантова, Т.А.Тулина и др.).

Немало работ наших исследователей было посвящено анализу отдельных чеховских произведений. Обстоятельному семантико-стилистическому анализу подвергалось все произведение в целом или некоторые его особенности (Е.Б.Гришанина, Л.Л.Дроботова, Т.В.Лыкова, С.И.Семина, С.Г.Букаренко, Л.С.Ширина и др.)

Но наиболее полно были изучены те проблемы, которые были предметом исследования у самой М.К.Милых: типы речи и ремарка. Автор таких фундаментальных работ, как «Прямая речь в художественной прозе» (1958), «Конструкции с прямой речью в современном русском языке» (1975) и многочисленных работ по стилистике, М.К.Милых определила исходные теоретические положения для исследователей чужой речи. Она уточнила понятия прямой, косвенной и несобственно-прямой речи как основных разновидностей чужой речи, а также общее понятие «конструкции с чужой речью». Описание диалога как одной из самых распространенных форм прямой речи в художественной прозе привело к необходимости изучения живой разговорной речи и сложного синтаксического целого, что стало в дальнейшем предметом внимания многих ученых, прежде всего, учеников проф. Милых (Валюсинской, Покровской, Изотовой, Баскаковой, Маевского, Татарниковой, Кедровой и др.).

Создавался прочный теоретический фундамент для науки о языке художественной литературы. Он стал основой изучения языка Чехова и других писателей.

В работах М.К.Милых рассматривались многие вопросы языка Чехова: сравнения, ремарки в драматических произведениях, несобственно-прямая речь и монологические реплики в рассказах и повестях, структура диалога и типология реплик. Эти вопросы оказались важными для лингвистической науки, для изучения языка и творчества писателя, о чем свидетельствует плодотворная работа многих бывших учеников профессора Милых и тех молодых ученых, которые идут намеченным ею путем.

Дело, начатое Марией Карповной Милых, продолжается. Чеховские чтения не только живы, но и являются огромным событием культурной жизни Таганрога. В разное время лингвистическую секцию Чеховских чтений возглавляли Л.П.Ваганова, Е.Б.Гришанина, Л.Л.Дроботова – ученики и последователи профессора Милых.

Обыкновенная человеческая жизнь слишком коротка для покорения такой вершины человеческого духа, как Чехов, и будущим поколениям чеховедов предстоит много работы. До сих пор нет словаря языка писателя. Это должен быть словарь особого, нового типа, лишенный недостатков всех существующих подобных словарей и обладающий всеми их достоинствами. Имеет смысл создание частных словарей; например, словаря имен собственных у Чехова. Легко вообразить, какое это будет увлекательное чтение!

Особого внимания заслуживают эмоционально-оценочные средства языка Чехова. Известно, как волнует филологов верленовское «Il pleure dans mon coeur…», а чеховские экспрессивы, не менее выразительные, до сих не исследованы. Между тем они важны и в плане изучения мира чувств в языке Чехова, и в плане общелингвистическом (национальное своеобразие, взаимодействие языков и культур и т.п.). Недостаточно изучены письма и записные книжки писателя (они могли бы помочь лучше понять его творчество, научить читать вдумчиво, внимательно). Их уже исследует Европа.

Произведения Чехова на другие языки начали переводить еще при его жизни. В свете повышенного интереса к его творчеству ждут решения многие вопросы перевода, поставленные Т.Г.Хазагеровым и Э.М.Береговской.

В наше время, особенно в последние годы, слово писателя становится все чаще употребляемым. И в письменной, и в звучащей живой речи используется множество чеховских слов и выражений. Они тоже достойны внимания филологов.

Интерес к слову Чехова, к его литературным пристрастиям стал поводом для того, чтобы выяснить, кого цитирует писатель. Не менее интересен круг людей, цитирующий Чехова в наши дни. Оказывается, это и француженка Франсуаза Саган, и японец Х.Мураками, и китаец Ван Мэн, и итальянец Антонио Табукки, и серб Бора Чосич – список можно продолжить.

Объективно осмысливая пройденный Чеховскими чтениями путь, можно утверждать, что они стали той творческой школой, которая сплотила ученых разных поколений и направлений преданностью науке, с давних времен именуемой филологией.

Кандидат филологических наук,

доцент кафедры общего языкознания

Л.П.Ваганова.

20 октября 2010 года

контакты

Телефоны факультетов, кафедр и структурных подразделений ТГПИ имени А.П. Чехова

Разработка
cCube.ru